Вещий Боян
Мне бы в руки звонкие гусли взять
Да потешить вас старой сказкою.
Неспроста нынче начали вспоминать
Призабытую быль славянскую.
Коли крепко помнится о былом,
Легче знать, что в грядущем станется, -
Так пускай же быль не слывет «быльем»,
Пусть вовек старина не старится!
Гложет душу мне уже много лет
Одна дума немалой трудности:
Где, в какой дали затеряла след
Книга древней славянской мудрости?
Горько пялить взор на чужой Парнас,
Тешить слух лишь чужими мифами;
Неужели в певучем краю у нас
Своего Гомера не слышали?
Не хочу внимать лишь чужой струне,
Вспоминать лишь Фингала смелого;
Неужель в многострунной моей стране
Своего Оссиана не было?
Нам себя обкрадывать не к лицу!
В каждой русской старинной повести
Одному позабытому нонь певцу
Воздаются большие почести...
...Он не десять соколов выпускал
На лебедок, плывущих струями,
Он персты на гусельки воскладал,
И они рокотали струнами.
Он, стремясь отвагу взъярить в полках,
Славил силу и доблесть дедову,
Реял сизым ястребом в облаках,
Растекался мыслью по дереву.
Его голос пел, как свирели звук,
Он светился, подобно золоту...
Тот певец Боян был, Велесов внук
(Пастушонком ходивший смолоду)...
Что же нынче ты приумолк, Боян,
Соловей старинного времени?
Ты и был наш собственный Оссиан,
Наш Гомер - из былинной темени.
Это ты в седой голове хранил
Тайны светлые неба звездного,
Родовые заповеди могил
И заветы Перуна грозного.
Воротись из дали, могуч певец,
Коим все на Руси дивилися.
Ты и нашим песням - родной отец:
От тебя все певцы родилися.
Русь языческая
Отмахнем, почесть, тыщу лет назад,
Рыща след на тропу Троянову,
Поведем свой сказ не на новый лад,
А по замышленью Боянову.
И пускай привидится сквозь туман,
За посадами и за весями,
Как скитается по Руси Боян,
Собирая преданья с песнями...
Хоть и стар Боян, а душою - юн:
Очи зоркие, речи рьяные,
И блестят серебряней тонких струн
Кудри кольчатые Бояновы.
Он свой век не с сиднями скоротал -
Любит версты путей вымеривать
И простор полей, как цветной кафтан,
На широки плеча примеривать.
Постучит в окошечко ветерок,
Поманит гусляра из горницы -
И ведет, ведет вдоль витых дорог,
От околицы - до околицы.
И заходит странник в чужи дворы,
В ряд с каликами перехожими,
И тайком - до времечка, до поры, -
Прячет гусельки под рогожами...
Широка, раздольна земля кругом.
И хотя еще снежно, холодно,
Но уже Дажбог золотым ключом
Отомкнул теплый ветер с полудня.
Уже слышно: в роще дубы шумят,
Накликая сырую оттепель,
Коромыслами в небе дымы висят,
Каркуны разметались по степи.
Понапрасну машет метлой метель,
Понапрасну ревет медведицей -
Солнце тоненький палец проденет в щель,
И глядишь, как лучина, светится!..
Все ярчее сполохи среди тьмы
Подымают рудые головы.
В небе белое пламя седой Зимы
Бьется с алым весенним полымем!
Встретит белое пламя девку с ведром,
Говорит ей: «Залей пламя алое!
Я за то тебя звончатым серебром
Из богатой казны пожалую!»
А другой огонь обещает тож;
Чтобы верх одержать над холодом:
«Коли белое пламя водой зальешь,
Одарю тебя красным золотом!»
Ну, понятно: девка умом хитра,
Гасит белый огонь, не ленится,
Ибо выше чистого серебра
Красно золото в мире ценится!..
Вот уже в санях повезли сжигать
Идол Масленицы соломенной.
- Полно, полно, Зимушка, зимовать,
Черствый хлеб твой набил оскомину.
Люди славят милость Весны-красны
Да гадают про все хорошее;
Вместо хлеба нынче пекут блины,
С подрумяненным солнцем схожие.
И гусляр с приветом глядит на всех.
Что ж любовь от людей утаивать?
Даже мнится, будто сединный снег
Начинает с кудрей оттаивать...
Ой ты Русь, заповедная сторона!
Нигде в мире такой не видывать!
Сердцу весело, как начнет весна
По земле гостинцы раскидывать!
Все смелей, разымчивы и легки,
Налетают ветра из ясени
И спешат развязывать узелки,
Что с зимы на ветвях завязаны.
Все щедрее солнце дарит теплом.
Все нарядней на вербах платьица.
Вот и первый гулкий весенний гром,
Как телега, по небу катится.
Чай, знакомо всем, как идет гроза,
Как кочевья туч надвигаются, -
Вдруг удар! - и темные небеса
В грозном грохоте содрогаются!
Это бог Перун в наковальню бьет,
Высекает молнии молотом:
Сошники к весне мужикам кует,
Украшает червонным золотом.
Из-за моря, из дальнего далека,
Подивиться громовой удали,
Приплывают румяные облака,
Девы пышные, полногрудые.
И когда Перун у тех дев рукой
Расплетает густые волосы,
По Руси душистой живой рекой
Моют степь дождевые полосы...
Вот уже, как будто полки на рать,
В чисто поле идут оратаи,
Принимаются сочную ярь строгать,
Урожаи мостить богатые.
Как жена под мужем, лежит земля
Под плугами остро точеными,
Дышат негой распаханные поля
Под зарницами золочеными.
Словно в праздник, обновы свои надев,
Расчесав удалые бороды,
Мужики затевают весенний сев,
Щедро семя кидают в борозды.
Все на пашне: дети и старики.
Кто-то мчит, обрядясь Ярилою.
Заневестились девки, плетут венки;
Парни хвастают юной силою.
По обычаю древнему, перед сном,
С тайной негой, весной разбуженной,
Осыпают девки себя овсом:
«Приходи жать овес, мой суженый!»
И все громче жаворонки звенят,
Все пышней березки кудрявятся,
Яровые ранние зеленя,
Ровно птенчики, вылупляются.
От прямых лучей, от косых дождей
Зацветает ширь земли-матери,
Зачинают жены нести детей,
Все лошадушки забрюхатели.
И сдается утреннею порой:
Не заря горит меж сосеночек,
А у темной Ноченьки вороной
Родился гнедой жеребеночек...
Радуница
Все идет Боян сквозь родной простор.
Вешний мрак соловьями плещется...
Видит странник: светит в лесу костер,
Как жар-птица во тьме трепещется.
Вот так радость! Радуница пришла!
Нынче всюду ночные бдения,
Стар и млад повысыпал из села.
Рыщут по лесу привидения!..
В колдовском мерцаньи весенних звезд,
Как старинным укладом признано,
Собрались сородичи на погост:
Память предков почтить за тризною.
До чего же смачно едят и пьют
(Сладок плод от трудов их праведных!),
А притом меды на курганы льют:
Угощают дедов и прадедов.
Тут и страннику место в кругу нашлось,
Был почтен Боян по-достойному,
Ибо каждый путник - желанный гость
Миру русскому хлебосольному.
И сказал Боян: - Бог вам счастья даст!
Нет предела народной щедрости.
Все ты, русский люд, раздарить горазд
От богатств своих и от бедности.
Вот германец сумрачный - не таков,
Там не медом с тобой расплатятся:
Там казнят беспомощных стариков,
Чтобы хлебом на них не тратиться!
Опечалила добрых простых людей
Эта весть, по душе скребущая.
Но зато предстала вдвойне милей
Русь, отцов своих берегущая.
Обступила землю ночная тишь.
И сказал бородач-старейшина:
- Мы простой народ, соблюдаем лишь,
Что нам пращурами завещано.
Ну а ты, видать, по земле гулял,
В кораблях, поди, плавал реками.
Уж не тот ли ты златоуст-гусляр?
Так речей вести кроме некому!
Видно, трудно золото утаить:
Его отсвет в глаза бросается.
Принялись тут все гусляра просить:
Пусть споет для них, постарается…
- Расскажи, Боян, что в преданьях есть?
Велика ли Земля под звездами?
Мудрено ли тайну веков прочесть:
Как мы, люди, на свете созданы?..
И сказал певец: - Как же мне суметь
Угодить вам речами-сказками?
Ну да первую песнь и зардевшись спеть
По пословице не заказано.
Гляньте, сколько див в темном небе есть:
Львы, Драконы, Орлы да Лебеди,
А ведь чай не буковки не прочесть
Вы в той грамоте не сумеете.
Я слыхал, что встарь у славян была
Книга Вещая Голубиная.
Тайну светлых звезд объяснить могла
Лишь она одна-разъединая.
Вор заморский гость, по Руси скакал,
Землю рыл, по посадам рыская,
Голубиную Книгу у нас украл
Да продал ее папе римскому.
В папском нонь дворце
В колдовском ларце,
Безо всякой нужды и нужности,
Заперта в веках на семи замках
Книга древней славянской мудрости.
Аз же, грешный, слаб, беден голос мой,
Помню мало, что пелось дедами.
Из той книги мудрости вековой
Вам одну лишь строку поведаю.
Отворите двери своих ушей,
Распахните хоромы памяти.
Не скажу вам, что станете вы мудрей,
Может чуть веселее станете.
Тут Боян, как памятку, напоказ
Развернул свои гусли звончаты
И повел, повел соловьиный сказ,
Загудели лады яровчаты…
Сварожичи
(Первая песнь Бояна)
...Мне бы взять коня – да лети, гуляй
Вплоть до самой земной околицы! –
Поскакал бы я, братья, в далекий край,
Где земля с синим небом сходится.
В том краю, слыхать, уж такая страсть,
Уж такие дела чудесные:
Когда ихние девки кончают прясть,
Прячут лен в чердаки небесные.
Там точеным месяцем, что серпом,
Жнут на поле рожь белоярую,
А хмельные бражники за столом
Пиво черпают звездной чарою.
Там один мужик с солнца драл парчу,
Той парчою порты подвязывал.
Сам того я не видел и врать не хочу,
А кто видел, так вот что сказывал...
За земным окоемом стена стоит,
За стеной - океан, море синее,
В океане плавает рыба-кит,
Рыба-кит с великанской силою.
И лежит Земля на спине кита;
Коли рыба-кит чуть шелохнется -
Поменяют горы свои места,
Всем глубоким ущельям вздрогнется.
За чертой Земли есть большой чертог.
А в чертоге том в ночи черные
Самый главный в небе славянский бог
Запаляет огни несчетные.
Где Сварог, где Белбог его Русь звала.
Все на белом свете им сделано.
Голова его - точно дым бела,
Борода - что туманы белые.
Распахал Сварог черноту небес,
Проскородил сырую пахоту
И пошел из лукошка швырять окрест
Зерна звезд по рытому бархату.
Притомился бог. Изнемог. Устал.
Столько дел! Одному где ж справиться?
Тут нежданно вдруг божий взор упал
На угодья Земли-красавицы.
А Земля лежала вдали, внизу,
Разметав леса, косы темные,
И глядели в чистую бирюзу
Голубых озер очи томные.
Инда вспыхнул в небе влюбленный бог!
Стал дарами невесту радовать:
Жемчуга, цветы раскидал у ног,
Опоясал твердь лентой-радугой.
Как пожар, желанье в груди зажглось,
И кипенье той страсти бешеной
Ливнем яростным пролилось
В лоно вешней Земли разнеженной.
И родились дети от той любви,
Удалые сыны и дочери:
Боги, люди и соловьи,
И пригожие твари прочие.
Не из глины, из коей горшки творят,
А из ливня мужского семени
Зашумел вокруг плодоносный сад
Молодого лихого племени.
Сын старшой Сварога - то наш Дажбог.
Чадо мудрое и прекрасное,
Он в парче-багрянице до самых ног,
Над челом корона алмазная.
По Руси о нем гусляры поют,
Люди кличут его «Красно солнышко»,
По весне на заре, ровно счастья, ждут
И зовут заглянуть в оконышко.
А еще сын средний - могуч Стрибог,
Царь ветров злой зимы и осени;
Затрубит он в свой серебристый рог -
Все дубы бьют поклоны до земи.
А любимый сын - баловник Перун.
Как примчит в грозовом обличий -
Недостанет слов и не хватит струн
Рассказать про его величие.
Он за всеми с тучи следит, грозя.
Взведена тетива звенящая.
Инда всуе вслух произнесть нельзя
Его имя, огнем разящее!
А еще милее, чем сыновья,
Для Сварога - краса дочерняя:
Дочь старшая - утренняя Заря,
Дочь меньшая - Заря вечерняя.
Люди кличут Денницей одну сестру,
Что выходит с лучами первыми;
На ней платье алое поутру,
Весь кокошник осыпан перлами.
А другую сестру Вечерницей звать,
Синий плащ ее шелком светится,
И горит на плече, той красе под стать,
Золотая застежка месяца.
Много чад у Сварога с женой Землей.
Каждый нужное дело делает:
Бог Ярила хлеб растит яровой,
Бог Велес - тот стадами ведает.
Чай, и мы все от тех же корней пошли:
От огня небес - очи-звездочки,
Тело крепкое - от родной земли,
От кремневых скал - наши косточки.
У творца Сварога простор велик!
Трудно всеми ночами бодрствовать.
Вот он сыну, Солнцу, взять власть велит,
Над земным престолом господствовать!..
Тут, однако, песню пора кончать:
Вишь, Заря рассыпает золотце,
Время красное солнце идти встречать,
Да опять в путь-дорогу трогаться!..
Хлеб-Батюшка
Вновь шагает по росной Руси Боян...
Видит он, как весну отславили,
Как по всем древлянским лесным краям
Шумный праздник Купалы справили.
Храмы пышные русичам не нужны! -
Лишь бы не было непогодины,
Все священные игры в лучах луны
Под дубами отхороводили...
Подошли зажинки... Повдоль межи
Зазвенели серпы на волюшке,
И уже венки из колосьев ржи
Стали девки плести на полюшке...
Как-то жарким полднем устал старик,
Сел воды испить над криницею.
А в деревне - гомон, галдеж да крик:
Суд рядят над молодкой-жницею.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Жала глупая баба на поле рожь.
Под копною дитя игралося.
С неразумного дитятки что возьмешь? -
В травке ползая, замаралося.
Ну а мать, дуреха, забыв про стыд
(Видно, с разумом не в ладу была!),
Сорвала пучок колосков густых,
Хлебом грязь обтереть задумала!..
Люди видели: небо померкло вмиг,
Неотступной грозой насупилось!
Инда страшно было б сказать про них,
Кабы баба не образумилась!
Неспроста кругом зашумел народ:
Нарушать уклад - не безделица,
Кто обычаев добрых не бережет,
Может камнем бездушным сделаться.
Коли красному солнышку мы друзья,
Значит, надо чтить нам хлеб-батюшку,
Даже черствую корку кидать нельзя
На кормилицу землю-матушку!
...Тут пошла беседа, как речка, течь,
Без конца журчит, извивается:
Чуть один мужик исчерпает речь,
Молвить слово иной пускается...
Хлеборобский труд - корень всех судеб.
Так судила им доля давняя.
Оттого все больше про хлеб, про хлеб -
Все беседы их, все предания...
- Жили встарь три брата в одном дворе...
От отца, землепашца старого,
Каждый взял в наследье в большом ларе
Цельный воз зерна белоярого.
Старший молвил: «Надобно хлеб беречь!»
Средний торг открыл той пшеницею.
Младший рек: «Зерну любо в землю лечь,
А земля возвернет сторицею...»
Шли три брата по полю, вдруг глядят:
На стерне лежат, с неба павшие,
Золотые, блёсткие, ровно клад,
Плуг, хомут да секира с чашею.
Потянулся старший, ан взять не смог:
Больно золото распылалося,
Средний тоже даром ладони сжег,
Брату младшему все досталося.
Осерчали братья: «Я, мол, старшой!»,
«Ну, а я, мол, купчина-лавошник!»
Не поймут, видать, что за смысл большой
В том богатом подарке давешнем!
Тут раздался с неба могучий глас:
«Пусть любой свое дело чествует,
Только первое слово тому из вас,
Кто по полю за плугом шествует!
Перво дело - посеять, второе - сжать,
А потом можно пир заваривать,
Корабли торговые снаряжать,
Об иных делах разговаривать!
Не за тем дан хлеб, чтоб набить живот,
Хлеб - начало всему прекрасному.
Кто свой век хлеборобским трудом живет,
Тот главнейший друг солнцу красному!»
- Встарь, слыхать, вольготная жизнь была
Хлеборобам от солнца дадена:
До небес пшеница в полях росла,
Пожелал - забирайся на небо!
Солнцу что? Заметит голодный рот,
Скажет: «Эх, вы, ленивы чадушки!»
Сковородку к темечку поднесет,
В один миг напечет оладушки!
А едва начнут мужики покос,
Глядь, на зорьке, рассветным холодом,
Солнце между колосьев просунет нос,
На носу висит сумка с золотом.
Добрый бог Дажбог. Ан хитер на вид.
Подмануть мужика старается.
Вишь ты, нос себе утереть велит,
А уж сам вовсю ухмыляется.
Коли жнец солнцу нос пятерней утрет,
В пятерню червонец обронится,
А коль скинуть рубаху на то смекнет,
Вся рубаха деньгой наполнится!..
Тут бы жить, веселиться! Да горе в чем?
Мы, славяне, мужи могучие,
Мы тяжелое бремя легко несем,
Плохо сносим благополучие.
Нам от щедрых благ мутит душу блажь.
Неспроста говорит пословица:
Чем ни больше соломы в костер поддашь,
Тем жаднее огонь становится.
На пирах ругаются кумовья.
На полях мужики межуются.
Высоко взмостившиеся князья
«Красным солнышком» именуются.
Им и ночью, солнце, гони свой свет,
Им пускай заря не смеркается!
Не поймут, видать, сколько выйдет бед,
Коль не в меру жар распылается!
- Говорят: жили бабы в одном селе,
Было печь топить неохота им:
Вышли в чисто полюшко на заре,
Стали свет собирать решетами.
Солнце вешнюю травку теплом печет,
Землю радует, улыбается,
В решето золотым родничком течет,
Через краешек переливается.
Но чуть баба в избу - шасть с решетом,
Чтобы в ларь схоронить на донышко,
Ровно юркая рыбка, вильнув хвостом,
Ускользает лукаво солнышко...
Одурели бабы совсем, видать, -
Чай, работа была напрасною, -
И давай, окаянные, ввысь плевать,
В небо синее, в солнце красное.
Плюнешь в небо - сам попадешь в себя!
Увидал Дажбог бабьи глупости,
Дунул пламень с неба, срамниц губя,
В черный камень спалил за грубости!
Кто в краю том был один раз хотя б,
Проезжал столбовыми верстами,
Не забудет черных гранитных баб,
Что стоят вдоль дорожной росстани.
Постращали жницу бородачи
Да велели, чтоб впредь кумекала!
Ан ведь жалко бабу: не богачи,
Доглядеть за ребенком некому.
Отчего же гневается Дажбог,
Укрывает лицо за тучами?
Отчего то ниву спалит не впрок,
То дождями зальет текучими?..
Луна да Солнышко
(Вторая песнь Бояна)
Тут сказал Боян:
- Встарь по всей Земле
Люди жили светло и молодо,
Ибо даже в синей вечерней мгле
Прядал с неба ручей из золота...
А Дажбог сидел в теремном дворце,
Где рубины в окошки вправлены,
Караул стоял на резном крыльце,
Из двенадцати дев составленный.
Братья Ветры двор во дворце мели,
Сестры Зори в нем маки сеяли,
Звезды дружные хоровод вели,
Солнца спящего сон лелеяли.
А к исходу ночи Земля звала,
Ввысь тянулись дубки да елочки:
- Гой ты, солнышко-ведрышко, дай тепла,
Прокатись колесом по горочке! -
Запрягала Зорька рудых коней,
С золотыми, витыми гривами,
И на землю искры цветных огней,
Рассыпаясь, летели гривнами...
Только грустно все одному гулять,
Греть чужие луга да рощицы:
Чай, ведь мягко стлать, когда не с кем спать,
Отродясь никому не хочется.
Тут вот встретило Солнце в пути Луну,
Чаровницу жемчужноликую,
И навеки в сердце она ему
Заронила тоску великую.
Ну, и свадьбу сыграли! Пир на весь мир!
Вся земля от веселья ахнула!
Я и сам там был, пиво-мед там пил,
По усам текло, в рот не капнуло.
Чуть Дажбог в объятья жены упал,
Все забыл он в одно мгновение.
И тотчас же свет над землей пропал,
Мир окутала тьма затмения.
Ровно черная птица взметнулась ввысь,
Белу лебедь когтями сцапала,
И из хищного клюва на землю, вниз,
Кровяная роса закапала...
Спит на ложе супружеская чета,
Друг ко дружке прильнули грудями.
А кругом - студеная чернота,
Звезды днем проступили в сутеми.
Накликая горе на бедный люд,
Стонет ночь над землей испуганной,
Враны клекотом к пиру зверей зовут,
Волки рыскают меж яругами.
Не родит хлебов ширь земных полей,
Рыба рвется из тонких неводов,
Дивы кличут из темных лесных ветвей,
Чернобог наслал лютых демонов.
По чащобам нежить кутить пошла,
Мизгири тенета раскинули,
Расплодились лешие без числа,
Поселились в домах кикиморы.
А еще мерзее в ночной глуши
Набежали в сутемки гулкие
Змеи, ящерицы, ужи -
Ползуны, межеумки юркие.
Издавна на Руси, на кресте дорог,
Вещий камень лежал у росстани,
Чтобы каждый путь себе выбрать мог:
По уму ли ему, по росту ли?
Межеумок вертится так и сяк,
Выбрать путь прямой не решается.
Проползает всюду, то нагл, то наг,
Правду с кривдой смешать старается.
То благим прикинется, то плохим,
То ручьем скользит, то тропинками,
Даже в сильный ливень совсем сухим
Проползает промеж дождинками...
Глянул вниз - приужахнулся бог Сварог!
Разбудил Дажбога с супругою.
Пол-лица у светлой Луны отсек,
Врозь ходить повелел по кругу им!
С той поры Солнце в небе гуляет днем,
А Луна одна ночью мается,
Изнывает по муже она своем,
Сохнет, бедная, убивается.
Но, видать, Сварог не устал серчать:
Отнял власть у Дажбога старого,
За него на царство велел венчать
Меченосца Перуна ярого.
«Пусть теперь царит громовник Перун!
Он-то землю из мрака вытащит.
Он-то всем врагам надерет чупрун.
Он-то всю мерзоту повылущит!»
Вот и весь сказ о Солнышке, о Луне.
Чур, к себе его не примешивать.
Да, однако, не надобно свет в окне
Бабьей юбкою занавешивать!
Хорошо, когда голубь с голубкой в лад,
Хорошо, когда парень с девицей,
Хорошо, когда всякий незлобный взгляд
От чужого счастья согреется.
Только мать Отчизна первей жены!
За нее пекусь, беспокоюся.
Муж не тот, кто носит длинны штаны,
А кто носит меч возле пояса.
Коляда
Отгулял, отпел листодер в лесах,
Всю озимую рожь отсеяли,
Приползла зима на пустых санях,
Ветры северные повеяли...
А как стало вновь солнце силу брать,
Заскрипел ледок под сапожками,
Вышли ряженые колядовать,
Пироги сбирать под окошками:
Коляда, Коляда,
Ждем-пождем середь двора
Пирога печеного
Да питья сыченого!..
Величая песнями новый год,
Каждый счастья в душе загадывал,
Чтобы бог Ярила родной народ
Урожаем большим порадовал.
Проходил Боян по земле древлян,
Пробирался по мерзлой Припяти,
А под вечер спрашивал поселян:
- Люди добрые, гостя примете? -
В каждом доме старца к столу вели,
И как всюду обычьем велено,
Угощали ласково, чем могли:
Пьяным медом аль дичью стреляной;
Подносили чарку, все вновь да вновь,
А уж там, глядишь, банька топится,
Приглашали гостя попарить кровь,
Как у добрых хозяев водится...
Говорят, какой-нибудь чужанин,
Побывав на Руси, пугается:
Как «никем не мучимый, славянин
Сам по телу прутьём стегается?!»
Эх, вы, глупые головы! Что скрывать:
Подружились бы с русской банею,
Научились бы чище себя держать,
Крепче стали бы в испытаниях!
Чудо-банька! С травкой, с дымком, с кваском,
С хлестким веничком, злым, березовым!
Ровно в сказке: был седым стариком,
Обернешься отроком розовым!
На дворе морозы зело люты,
Все пути замело, завьюжило.
А Боян, напарившись, пьет меды
В терему резном, чисто кружево...
В доме тетки Прияты, вдовы честной,
Сладки яства не перевидывать.
Тут Бояна чествуют день-деньской,
Инда может князь позавидовать.
Как у той вдовы дочь Забавой звать.
Вот разумница, раскрасавица!
Ан не может суженого сыскать:
Дюже многим «купцам» «товар» нравится.
Промеж многих милого как найдешь,
Коли витязи все хорошие:
Ярослав пригож, Ростислав пригож,
Мирослав и того пригожее.
Женихи отменные, на подбор.
Кто из них родней света белого:
Громобой? Могута ли? Ратибор?
Творимир? Лучезар ли? Всеволод?
Как нарядны все! Не отвесть глаза!
На оплечьях зерно жемчужное,
На кафтанах шитые пояса,
На ремнях мечи харалужные.
Кто тут ладный самый - поди, реши!
Смотрят гордо, степенно движутся,
Слово молвят истово, от души,
Коли надо - мечом подпишутся!..
Крепче всех в Забавушку был влюблен
Витязь, коего звать Могутою,
Ан из гордости бережно прятал он
Ту заботу-кручину лютую.
Лишь гонясь за турами по лесам,
Витязь душу свою развязывал,
Он ночным дружкам - кочевым ветрам
О любови своей рассказывал:
«Гой вы, буйные вихри, стрибожья рать!
Вы по белу свету гуляете,
Вы огни умеете распалять,
Вы морскую глубь колыхаете!
Полно, братцы ветры, без толку дуть,
Понапрасну сушить дубравушку,
Вы повейте милой в лебяжью грудь,
Присушите ко мне Забавушку!
Чтоб ни пить, ни есть она не могла,
Чтоб открылась мне речью смелою,
Чтоб, как хмель обвившийся вкруг кола,
Обвила мое тело белое!
Чтоб вошли ей в душу и в хоть и в плоть
Мои шепоты с ней бессонные,
Чтоб булатной саблей не расколоть
Наши руки переплетенные!»
Тут как раз в посад Коляда пришла.
Снег как скатерть в полях застуженных.
Для влюбленных - истинная пора
Погадать о желанных, суженых!
Не беда, коль ветер свистит в бору.
Да щелкает мороз орешками,
Парни с девушками от двора к двору
Мчат с загадками, с пересмешками:
- Кто такой, друг мой:
Ночью спит со мной,
Днем одет, как пан,
Во черный кафтан?
Кто-нибудь чернявого жениха
Ищет, глупый, промеж ребятами,
А подружки тешатся: - Ха-ха-ха!
Глянь: Забаве блоху присватали!
И летит смешок, как тугой снежок,
И вдвойне посмелей теперича
В затаенной загадке сквозит намек
На цветной поясочек девичий:
- Днем он, как обруч,
Ночью, как уж.
Кто разгадает,
Будет мне муж!
Тут уже начинает игра-гульба
Голубкам голубок подсказывать,
Тут уже начинает швея-судьба
По две ниточки в узел связывать.
И гадает Забава на именах,
На лучине, на воске тающем,
На колечке, на туфельке, на свечах,
На дымке, в туман улетающем.
Вот, заботы девичьей не тая,
Цросит девушка старца светлого:
- Посоветуй, славный мудрец Боян,
Как мне ладу сыскать заветного? -
А Боян не зря по земле бродил,
В шумных селах, в лесной безлюдности, -
Много он в душе за года скопил
Заповедной народной мудрости!
Говюрит гусляр: - Верный способ есть:
Ляг пораньше да спи без просыпа.
Не забудь перед сном ложку соли съесть,
Пусть, кто любит, напоит досыта! -
И приснился девице тот, кто мил,
Тот, о ком и мечтать боялася,
До утра полной чарой ее поил,
А питья еще впрок осталося!
Разгадала, кто ей родней иных:
«Ты, Могута, могуч детинушка,
Ты - мой суженый, ряженый, мой жених,
Мой сугревушка, красовитушка!»
Свадьба
Вот сваты ударили по рукам!
Затуманилась вдруг Забавушка,
Засвербила жалость к родным углам,
Затомила тоска-отравушка.
- Легко ль тебе, солнышко,
С полюшком прощаться?
Легко ль тебе, красное,
С травушкой расстаться?
- Я за рощицу зайду,
Тучкой принакроюсь,
Дождичком умоюсь,
С чистым полем разлучусь,
С мягкой травкой распрощусь...
- Легко ль тебе, девица,
С батюшкой прощаться?
Легко ль тебе, милая,
С матушкой расстаться?
- Я по горенке пройдусь,
Косой принакроюсь,
Слезами умоюсь,
С батюшкою разлучусь,
С матушкою распрощусь!..
Собирались подружки на грустный сход,
Заплетали косу без радости,
Окунали гребни в вино и в мед -
Для духмянной, дурманной сладости.
Начинали подружки младу красу
Обряжать шелками хрущатыми,
Приезжали дружки: злату косу
Выкупать дарами богатыми.
Повезли молодых, как велит уклад,
Пиво-мед на пир наварили им.
Под священным дубом вели обряд:
Лелем свитый венок дарили им.
А потом в родительском терему,
Когда Лад с милой Ладой чокнулся,
Уж такую затеяли кутерьму,
Инда сам домовой всполохнулся!
Довелося всей слободе не спать:
У славян пиры долго тянутся!
За столом молодые устали ждать,
Пока рядом вдвоем останутся!
И сорили там под каблук рубли,
Колотили чаши хрустальные,
Хороводные игры чредой вели,
То веселые, то печальные.
Словно дождь, на головы молодым
То ячмень, то хмель дружно сыпали,
Чтоб вина и хлеба хватало им,
Чтобы дети их были сытыми!
Пили все, никто не упился пьян,
Только стало на сердце весело.
Тут и вызвался чаровник Боян
Напоить гостей брагой песенной!..
Перун
(Третья песнь Бояна)
Стал Боян свои присказки заводить,
Струны строить, лады отлаживать:
- Воеводой слыть - без вина не быть,
Слыть певцом - век по свадьбам хаживать,
Не про то я нонь поведу вам речь,
Как для пира меды заваривать,
А про то, как надо любовь беречь,
Буду сказывать, приговаривать...
Был в далеком царстве волшебный сад,
С алой ягодкой земляникою.
Там златые яблочки на ветвях висят,
Съешь одно - сорок бед размыкает.
Там цветы - из яхонта, янтаря,
Там всечасно пора погожая.
И жила там утренняя Заря,
Дева нежная да пригожая.
Выйдет Зорька в тихий густой лесок,
Вниз под горку шажком спускается,
Расплетает девичий поясок,
В синей речке тайком купается.
А народ спешит подстеречь красу.
Парни, девки, детишки малые
Пьют с цветов серебряную росу
Да поют прибаутки шалые:
|